«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили 23 сентября, 2024. Анна Данилова Шалва Амонашвили Зачем заменять красную ручку на зеленую


«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

В школе учился на двойки и поступил в лучший вуз Грузии, защитил диссертацию по педагогике и сразу же отказался от ее выводов, открыл для сына экспериментальный класс — все это о Шалве Александровиче Амонашвили, докторе психологических наук и профессоре, создателе гуманной педагогики. Анна Данилова беседует с ним в рамках проекта «К доске!». 23 Сен

Подписывайтесь на наш подкаст:

«В школе я учился на двойки»

— Шалва Александрович, вы — один из самых известных педагогов. Но я знаю, что в школе вы сначала учились на двойки. 

— Это стало моей гордостью. Ибо не я один, а многие известные люди плохо учились в школе, их даже выгоняли. А потом они становились учеными, политиками, деятелями искусства. То, как ребенок учится в школе, не определяет его личность. Многое зависит от отношения к нему. Да, я был двоечником!

— Двоечником?

— Да. Меня с трудом переводили в третий, а особенно в пятый класс. Мне тяжело давались математика и русский язык. В шестом классе я стал учиться еще хуже. Физика, математика, химия — тоже двойки. 

Именно поэтому я написал книгу, в которой выступил против двоек и отметок вообще. Я просто выбросил их в мусорный ящик, открыв детям классы безо всяких отметок.

Что произошло дальше? Вы учитесь в шестом классе, получаете двойки…

— Чудо произошло. К нам пришла учительница, я ее называю педагогом от Бога — Варвара Вардиашвили (преподаватель литературы, ей и Михаилу Щетинину Шалва Амонашвили посвятил книгу «Учитель от Бога». — Примеч. ред.). Это был 1946 год, война недавно закончилась. Эта учительница знала нас, детей. Наши радости, трудности, голод и холод… Присматривала за каждым учеником, старалась помочь и поддержать.


«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

Именно Варвара Вардиашвили поставила мне первые пятерки. Наверное, незаслуженные. Она была великим педагогом и знала, что чем-то надо меня зацепить. Двойки, двойки, двойки — и первые пятерки по грузинскому! Я начал ходить в библиотеку, много читать, чтобы порадовать ее. И чтобы эти пятерки постоянно присутствовали в моей жизни. Но по остальным предметам у меня по-прежнему были двойки.

— Вы попробовали вкус пятерок.

— А потом произошло чудо. На уроке эта учительница дала нам задание — написать сочинение. Думаю: «Сейчас порадую ее своим сочинением. Напишу то, которое она никогда не читала». И вдохновился этим. Пишу сочинение, и вдруг она подошла ко мне и прошептала в правое ухо грустным голосом: «Мальчик, мои пятерки краснеют рядом с двойками. Как быть?» Именно эти слова. Я успел почувствовать запах духов «Красная Москва» и увидеть серебряную брошь на кофточке, ее волосы едва коснулись моей щеки. Больше ничего. Я опустил голову, заплакал — как мне быть, чтобы пятерки не краснели? 

— Это означало, что у вас пятерки по ее предмету, а по другим — двойки?

— Да. 

У меня отец погиб на войне, мама не могла заниматься мною, в школе никто помогать не хотел — не было тогда такой заботы, мол, оставайся после уроков и я тебя подтяну. 

Но после тех слов я взял себя в руки. И начал зубрить все — математические формулы, физику, химию. И заучивание наизусть помогло — сначала мне ставили тройки. В 7–8-м классе я разобрался в науках, получал четверки и пятерки. И окончил школу с золотой медалью. 

Но, если бы не этот шепот в правое ухо, я не сидел бы сейчас перед вами. Наверное, стал бы хорошим человеком где-то, не пропащим. Но эта высота для меня — разговор с вами, который будут слушать тысячи людей — этого бы не было.

«Девочка плакала над тетрадью. И я выбросил красную ручку»

— В какой момент вы поняли, что хотите идти в педагогику?

— Это тоже странная история. Когда я анализирую свою жизнь, мне кажется, что на небесах кто-то мне помогает. 

Я поступил на востоковедческий факультет Тбилисского университета, изучал историю Ирана и персидский язык. Мечтал стать дипломатом. Персидский я освоил за шесть месяцев, мог публично выступать, переводил Омара Хайяма на грузинский язык, несколько стихов даже напечатали. 

Когда я учился на втором курсе, нашей семье жилось тяжело. Я решил устроиться на работу. Лекции были по вечерам, поэтому днем я хотел куда-то устроиться грузчиком, обратился в райком комсомола. Но там мне дали направление в школу, пионервожатым. Это была та самая школа, которую я окончил год назад! 

В первый же год я полюбил мир образования, его стихию, детей, учителей. Школа стала для меня жизненно необходимым пространством. Я почувствовал, что мне больше ничего не надо — какая дипломатия, какая журналистика? Образование стало судьбой, которая мне открылась. В школе я видел разные чудеса. Я счастлив, что всю жизнь живу заботами об образовании, детях и учителях.

У вас есть личные педагогические чудеса?

— Дети помогали мне их открывать для себя. Расскажу об одном маленьком чуде.

Математика, второй класс. Я раздал тетради. И одна девочка, Элла, вдруг заплакала. Я до сих пор это помню — мне трудно слушать, как плачут дети, становится больно, хочется сразу же утешить. Спрашиваю: «Что с тобой, почему ты плачешь?» — «Все красное, красное, красное!» Ребенок увидел в тетради мои исправления красной ручкой — ошибка, ошибка, ошибка… Эта традиция жива в школах до сих пор. Многие даже и не думают, что можно иначе.

Я задумался: что Элла хотела мне сказать? И понял. «Не дразни меня, учитель! Конечно, я ребенок и допускаю ошибки. А ты красными чернилами пугаешь меня, как быка красной тряпкой. Найди в моей работе что-нибудь хорошее. Порадуй меня моими маленькими успехами».

И я, недолго думая, выбросил красные чернила. Вслед за мной это сделали сотни, а сейчас и тысячи учителей. 

Шалва Амонашвили предложил учителям отказаться от красной ручки, которой они исправляют ошибки в работах учеников, а вместо этого использовать зеленую и выделять ей наиболее удачные фрагменты в тетради (красиво написанную букву, интересный способ решения задачи и так далее).

— Каким цветом стали ошибки отмечать?

— Зеленым (улыбается). А еще — радовать! Искать удачи, успехи — вот буква красиво написана, задача правильно решена, предложение получилось. Пусть много ошибок, но успехи тоже есть! Зеленым их подчеркиваешь, радуешься, что ученик двигается вперед. И ребенок это видит и понимает: «Могу!» Так воспитывается вера в свои силы. А кому приписать ошибки — детям или моей методике? Поэтому я начал совершенствовать методику, чтобы ошибок в работах детей становилось меньше.

И получилось совершенно другое общение с детьми — изложение материала, закрепление, познание. Все другое. Не только красные чернила ушли. Они унесли с собой всякие недоразумения и запреты. И стало больше улыбок, радости. Это чудо! Эллочка открыла мне вселенскую педагогику! А сейчас я открыл ее учителям — пользуйтесь.

— Вам не говорили коллеги: «Как это, почему не тем цветом исправляете»?

— Раньше говорили. Но сейчас вокруг меня собираются те люди, которые заразились той же идеей. Тысячи учителей читают книги, проходят курсы онлайн или очно. И говорят, что им тоже стало спокойно и радостно. Теперь они видят успехи учеников, а не неудачи.

Защитил диссертацию и отказался от ее выводов

— Вы были одним из немногих людей, кто отказался от выводов своей диссертации сразу после ее защиты. От чего вы отказывались, что происходило с вами в этот момент? 

— Когда я писал кандидатскую диссертацию по педагогике, то думал: «После защиты отрекусь от нее». Писал для ученого совета. Мне нужна была, как говорят, «корочка». Если у тебя ученой степени нет, а знания есть — это ничего не значит. Мне нужна была степень, чтобы бороться — защищать ту педагогику, которая зрела во мне. 

Диссертация называлась «Принцип сознательности в обучении». Это традиционно — дети должны сознательно подходить к обучению. И как этого добиться? Авторитарным способом. Принуждать детей: «Надо думать!» А если он думать не умеет? Ну, я скомпоновал как-то эту работу. Она была написана по всем правилам ВАК (Высшая аттестационная комиссия). И я защитился, единогласно. Получил «корочку». А потом объявил, что не признаю выводы этой диссертации. Книга вышла, но я изъял ее из моих сочинений. 

Но я не отказываюсь от докторской диссертации по психологии. Там я действительно сделал открытие — как разбудить способность к письменной речи у шестилетнего ребенка. «Это же алгебра — речь», — как говорит Выготский, она сложна. А я нашел способ. И наши дети пишут сочинения с первого класса. Свои мысли высказывают! Это открытие в психологии. И от него отказываться я никогда не буду.


«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

— А какая реакция была на отказ от выводов диссертации? Вас не пытались лишить ученой степени?

— ВАК не имеет права лишить тебя степени, если она уже присвоена. Конечно, если я что-то такое сделаю, от чего наука придет в ужас (смеется). Махнули рукой, и все. Затем я сам стал членом экспертной комиссии ВАКа. И заботился о том, чтобы пропустить такие диссертации, которые действительно обогащают науку, жизнь, меняют людей. 

«Мои дети учились в экспериментальной школе»

— Как вы участвовали в образовании своих детей? Проверяли ли домашние задания, ходили ли в школу?

— Во-первых, когда мой первенец, это Паата, должен был пойти в школу, мы спешили открыть для него экспериментальный класс, чтобы пробовать новое (супруга Шалвы Амонашвили — Валерия Гивиевна Ниорадзе (1935—2012), доктор педагогических наук, профессор кафедры теории и истории педагогики МГПУ. У них родилось двое детей: Паата — психолог, социолог, писатель, издатель. Нино — филолог, ювелир. — Примеч. ред.).

Тогда в России проводили свои важнейшие эксперименты психолог Леонид Занков, педагоги и психологи Даниил Эльконин и Василий Давыдов. Они изменили советское сознание. Я люблю этих людей и ценю их труд. Они совершили подвиг. 

Итак, Паата пошел в первый закрытый экспериментальный класс. И это оказалось удачно. Министерство образования увидело, что эксперимент состоялся, нам построили целую школу. И она прославилась в Советском Союзе и мире в целом — первая республиканская экспериментальная школа. 

Именно в этой школе учились мои дети.

Учителя там не то что прошли курсы, они совершили духовный переворот, из авторитарных стали гуманными.

Поэтому эта педагогика родилась в них самих. И мы получили удивительный педагогический процесс, который славится не меньше других открытий в Советском Союзе. 

Мы впервые ввели обучение в школе с шестилетнего возраста. Потом реформа прошла по всему Советскому Союзу — и другие дети тоже могли пойти в школу с шести лет. И это не рано, ребенок в таком возрасте вполне уже может учиться в первом классе. 

Откуда взялась пятидневная учебная неделя? Это тоже мы. Наши дети оканчивали за три года четырехлетнюю начальную школу, и получалось 165 дней свободных. Их хватило, чтобы всем классам ввести пятидневную учебную неделю. Снять всю нагрузку с субботы, а не перераспределять ее на будни. 

Но были и внутренние сдвиги в сознании людей — иной подход к детям. 

Чем мы занимаемся с учителями? Меняем их сознание. У них другие устои. Они видят мир взглядом материалиста. А мы хотим расширить их сознание, чтобы они охватили взором и духовность. Тогда ищешь другой язык для ребенка, другие методы. И получается гуманная педагогика.

— В современной школе у учителя в классе 36 человек, у каждого — разная ситуация дома, разный уровень подготовки… А еще постоянный контроль над педагогами: проверки, документы. Учителю безумно сложно изменить подход.

— Это так же сложно, как с одним ребенком — 36 детей или один ребенок. Надо, чтобы была критическая масса — 12–15 человек. А такие классы можно создавать только в частных школах или где-то в деревне, где живет мало детей. 


«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

Но у нас были классы с 48 учениками! Потому что общество потянулось к нашей школе, в наши классы. И Министерство образования не знало, что делать. Поэтому нам сказали: «Принимайте всех, чтобы никто не жаловался». Было тяжело.

Сейчас читают:  «Если бы не слова учителя, я бы перед вами не сидел». Лучшие интервью с педагогами

— 48 человек в классе?

— 48 в классе! В экспериментальной школе, в классах, где особые программы и подход. А в кабинете собирается 47 ребят, по трое за партой, потому что обычный класс их не вмещает.

Что я хочу этим сказать? Сложно. Но это не значит, что невозможно. Да, каждому ребенку в большом классе достанется меньше заботы, улыбок и поощрения. Но это лучше, чем ругань. Когда на детей кричат: «Хватит, без мамы не приходи, дневник!» Учителя становятся церберами. Я признаю, что гуманная педагогика не панацея. 32 ученика в классе — это нормально, чуть меньше — еще лучше. 6–8 учеников — мало, надо, чтобы было чуть больше.

Гуманная педагогика не для баловства. Это защита детей от жестокого мира, в котором они оказались или еще могут оказаться. Мы же не знаем, что будет через 20–30 лет.

Это в Советском Союзе нам обещали светлое будущее.

— Коммунизм.

— Коммунизм уже близко, потерпите. И мы правда верили. Я сам верил в это. 

А сейчас, смотря на мир, я вижу, что нельзя ребенку обещать светлое будущее. Ему надо давать мощную опору, чтобы он мог построить его сам.

Школа и воспитание личности

— Вместе с тем кажется, что сегодня учителя и родители как раз придерживаются этих принципов: замечание сделать нельзя, критиковать нельзя, двоек надо ставить поменьше, обидеть никак нельзя. Но при этом надо привести ребенка к результату, чтобы он мог поступить в вуз, хорошо учиться, дальше мог что-то делать. Но как — непонятно. 

— Это экспериментальное исследование делалось не год или два, а 18 лет. И две трети школ Грузии, тысячи детей и учителей, были охвачены им. Это была мощнейшая система, слаженная, научно обоснованная. 

Родители и учителя в рамках эксперимента могли проявлять строгость и даже жесткость, но только в рамках авторитарного подхода к обучению. В гуманной педагогике другие принципы.

Если в авторитарной педагогике психология управления, то в гуманной — психология согласия. Это другое понимание ребенка. Это духовность.

Тысячи родителей и учителей работают по этой системе, потому что поняли ее суть.

Конечно, нужно прикладывать усилия, чтобы изменить свой характер. Перестраивать себя. Там кричал педагог — а здесь нельзя. Там раздражался — а здесь раздражения нет. Оно разрушает все. В гуманной педагогике другая психология, философия, мировоззрение. 

В мире присутствуют авторитарные процессы. Но в школе зарождается гуманный процесс. Вся классика педагогики — Ушинский, Сухомлинский, Песталоцци, Ян Амос Коменский — суть гуманной педагогики. Истинно гуманное образование, цитируя Константина Ушинского, это воспитание… Я иногда спрашиваю: «Чего?» И люди теряются.

Личности?

— Воспитание духа человеческого! Не тела, не нрава, а духа! Дух есть любовь, дух есть совесть, дух есть прощение, чистота мысли, сочувствие. Это все качества духа. 

А мы пичкаем наших детей знаниями. В большинстве школ — да простят меня многие учителя и директора — никакого духа нет! И это тогда, когда принимается указ о духовном возрождении России. 

А как должно выглядеть духовное воспитание? На конкретном уроке.

— На уроке? Очень просто! Одно время я был членом большого жюри конкурса «Учитель года», председателем был Виктор Садовничий (математик, ректор МГУ. — Примеч. ред.).

На сцене стоит учитель из Санкт-Петербурга, математик. Он предлагает старшеклассникам сделать некоторые допущения — это математический прием. Сделали одно допущение, второе, третье, четвертое, построили уравнение. Решили его. И что же получилось? Если все эти допущения принимаются — Бог существует. В математике это доказано. Если допущения не принимаются, значит, уравнение неправильное. 


«Я не ставлю плохие оценки». Шалва Амонашвили

Это может сделать и физик, и математик, и химик. Как эти реакции происходят? Просто задать вопрос: «Ребят, мы получили третье вещество. Но как это происходит — мы же не знаем!» Что их заставляет перетекать и меняться? Какая-то сила. Есть даже книга «Физика веры». 

Небеса надо мной живые. Я верую во Христа. И мне не надо детям говорить, что я христианин, верующий. Но я буду смотреть им в глаза, ведь христианства без любви не бывает. И я смотрю с любовью на своих учеников. Кто-то срывает мне урок, а мне сказано: «Люби врага твоего». Я не выгоню ученика из класса. И родителей не буду вызывать. Просто поговорю с ребенком, и он меня поймет. 

Любую проблему в жизни стоит исправлять любовью. Можно этим пользоваться. Будет трудно, могут случаться ошибки. Но в конце концов зародится искусство — в тебе, во мне и в других. 

Понятие вечности духа можно нести через науку, через мои глаза и улыбки. Через мое спокойствие и внутреннюю веру. И дети чувствуют не мою науку, а меня. У вас был любимый учитель в школе?

— Сложно сказать.

— Сложно, вот видите! У меня был любимый учитель! Один факт я о нем рассказал. И сколько еще было таких! Это она сказала мне: «Живи по дням, а не по годам», когда я был в восьмом классе. По дням!

Мне сегодня 31 928 день от рождения. Я так и считаю эти дни, чтобы их не упускать. И это мне дал учитель, который сам в себе вынашивал духовность.

Он сказал тебе слово — и в нем уже заключена духовность. В интонации звучит духовность, в доброте, в чуткости. И к тебе перетекает нечто другое. Не только знания, но и вера учителя в тебя. И эти знания становятся воспитанием. 

Это можно сделать. У нас есть тысячи таких уроков.

— Сегодня часто говорят, что советское образование было лучшим в мире.

— Советское образование действительно самого высокого качества. Кто победил в Великой Отечественной войне?

— Народ.

— Народ, воспитанный в духе веры. Правда, вера была в строй. Но она была мощная, так? И поэтому человек становится мощным. Это делала школа. 

И качество образования было высоким. В Советском Союзе воспитывалось столько ученых! Это было мощное образование в физике, химии, математике. Мощнейшая школа. И оно могло развиваться еще сильнее, если бы не сдержанное отношение к творчеству учителей. Например, давыдовские общества созданы в Голландии и других странах, этой методикой пользуется и Китай. А у нас она широкого распространения не получила. 

«Открывается дверь, и учителю дают кошку»

— Вы были на уроках у Эльконина, Давыдова?

— Я был на уроках у Леонида Занкова. Он сидел в классе, а занятие проводила учительница. 

Первый класс, начало урока. Вдруг открывается дверь — и учительнице подают кошку. Она показывает ее всем, дети дотрагиваются до лап — мягкие подушечки, а потом когти. Зачем это? Дети исследуют, что подушечки нужны, чтобы подкрасться, а когти — чтобы схватить. Почему такая пушистая шерсть? Это были уникальные уроки!

Василий Давыдов не проводил, а творил урок. Он стоял у доски перед первоклассниками. Они не считали: один, два, три… Они две полосочки клали друг на друга и видели — А больше Б. Как уравнять? Пробуют. Пишут: «А — Х =… » С первого класса алгебра начинается, абстракция! И лишь потом, во втором полугодии, дети начинают считать яблоки — это уже проще простого, от 1 до 100 — не проблема. Куда же пропали эти уроки, почему их нет? Они ведь описаны!

Без авторов сложно преподавать по этим системам. Если учитель хороший, то он сможет вести урок по системе Эльконина–Давыдова.

— О, вы хорошо сказали! Это мысль Дмитрия Лихачева, мы дружили. И он говорил: «Где хорошие учителя, там хорошие ученики». (Дмитрий Сергеевич Лихачев (1906–1999) — литературовед, филолог-медиевист, культуролог, искусствовед, доктор филологических наук, профессор. — Примеч. ред.)

Где учителя творческие, там и Давыдова знают, и Занкова знают, и свое добавляют. И гуманную педагогику вобрали в себя. 

Учитель в переводе с санскрита означает «дарящий свет». У этих учителей ученики другие. Они не будут жаловаться, что детей интересуют лишь компьютеры и гаджеты.

«Учителям стоит набраться смелости»

— Что делать родителям?

— Хорошо, если какой-то родитель станет воспитанником хорошего учителя. 

Сейчас родительское сообщество совсем другое. В 50-х годах родители были малообразованными людьми. А сейчас родители — народ продвинутый. Иногда больше, чем некоторые учителя. Знают, читают, пишут, на семинары приходят. Потому что видят, что современных детей так просто воспитывать не будешь. 

Многие родители поняли — надо менять подход. Читают, ищут, сами догадываются, психологию осваивают. Но далеко не все такие.

К сожалению, большинство детей находятся под империализмом взрослых, до сих пор. Дети — народ совсем не свободный.

— Это правда. Как сегодня родителю строить образовательный процесс ребенка? Вы создали экспериментальный класс для своих детей. И кажется, что это единственный вариант…

— Но ведь у нас развивается гуманная педагогика. Она возникла в Грузии, в Советском Союзе, пришла в Россию и стала популярна даже за рубежом — в Швейцарии, Финляндии. Я дважды получил государственную премию за внедрение идей гуманной педагогики в образование. 

Учитель может заняться гуманной педагогикой. Лишь бы были использованы образовательные стандарты. Больше государство ничего не требует. Какая личность воспитывается — не проверяется. 

Учитель может творить чудеса, если захочет. Запретов не будет. Закрой, в конце концов, классную комнату, и пока подоспеет чиновник, чтобы тебя проверить, твори чудеса!

Дай детям подышать чистым образовательным пространством. Улыбнись им. Инспектор не сидит в твоем классе.

Мы же вели при советской власти подпольную педагогику. Василий Давыдов был исключен из партии. У Леонида Занкова закрыли лабораторию. Почему? 

Пусть учитель будет храбрым. Учителя, которые боятся директора, завуча, проверяющих, не могут создавать новые личности. Таких педагогов много. Они тормозят развитие детей. И несут в себе принципы образования 1970–1980-х годов. 

Современное образование должно быть совсем другим. У нас век интернета! Я обмакивал в чернильнице перьевую ручку и писал с нажимом. Кто сейчас этим занимается?

— Взрослые уже ручками не пишут.

— Я удивился, почему уже в первом классе перед учеником не стоит компьютер и дети не учатся печатать. Это будет — ручки окажутся не нужны. Я не говорю, хорошо это или плохо.

— Это данность.

— Что-то теряется, а что-то обретается. Но когда идешь к будущему, то что-то надо оставить. Даже любимое. А что-то новое приобрести. Со всем багажом уехать далеко невозможно. 

Лишь бы учителя набрались смелости.

— Какие у вас были любимые приемы с детьми, которые мешают на уроке? Не могут собраться, послушать, сосредоточиться. Что вы делали? 

— В гуманной педагогике есть важный компонент — свободный выбор. Самые прекрасные уроки построены на принципе свободного выбора. 

Приду на урок и скажу: «Ребята, не могу урок проводить, что делать, не знаю». И они спрашивают: «А почему? Что за материал сегодня? Он вам не нравится?» Это уже урок! И дети говорят: «А мы другое сделаем!» И вклеивают в учебники свои странички. У них мотивы зарождаются. 

Сейчас дети ходят в школу без мотива, по принуждению. «Эти знания пригодятся когда-то», — не мотив, в этом нет жизни. Алексей Леонтьев сказал: «В школе дети отбывают обучение. А надобно, чтобы прожили обучение». Он писал об этом в своей фундаментальной книге о мотивах и потребностях (Алексей Леонтьев (1903–1979) — психолог, философ, педагог и организатор науки. — Примеч. ред.).

Сейчас дети живут в школе? Нет. А что делают? Учатся. В учении есть терпение, мучение, все, кроме жизни. А классик говорит: «Дети не готовятся к жизни, а живут». Гуманная педагогика дает детям жизнь, по ее принципам строятся уроки.

Источник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Вернуться наверх